В этих грустных краях все рассчитано на зиму
оркестр струнных руки греет играют реквием страна отравой собственной полна одна шестая бриарея фортуны призрак многорукий пробитый череп топора ждёт неповинная глава мир не возьмёт нас на поруки
На столике возле кровати лежала большая черная
книга с золотым тиснением.
остатки все поставить всё что есть и всё что было будущее пусто ни воздуха дыханью ни капусты с закатом солнца свет исчезнет весь но тьмой не станет просто пропадёт последние в фужере пузырьки не переплыть тяжёлых волн реки собрать все камни лодка поперёк харон на вёслах
И снова — неподвижность, блаженное оцепенение, когда слышишь, как шлепает,
переливается вода в ванной, и нет сил пошевелиться, привстать.
диалог двух отчаяний пары крёстных путей подхвати балалаечник уж не грусти грустней камень тяжким распятием подперев удержу двух мессий предприятие яхве срежет маржу
— Как тебя зовут?
— А тебя?
поехав через реку репортёром переменить и участь и фамилию все позабудут выдохнув завидуя рейс роковой и с рельс сошедший скорый обманутый харон в недоумении ну как же так ни тела ни обола эпоха детства неоконченная школа шум транспорта пустыня и затмение
К пустым бутылкам и разбитым пластинкам.
дома не ждут да и дом только воспоминанием кладка кирпичная давит и сверху и снизу кома как жгут ни о ком долька непонимания шатко несбыточно зависть скользит по карнизу голуби воют рассвет протыкает оконце бычий пузырь не заменит озоновый слой звук красотою колки нежной скрипки кремонца тут зырь не зырь ветер солнца снотворного зло
Прекрасный дилетант на пути в гастроном
а что останется останется напиться тьма пирофобии душа без звёзд без солнца разъятая на сны на волоконца случайно в комнату влетевшая синица страх замкнутых пространств закрытых окон вина перед собой а галатея обидой вечной именем жестока не прояснится небо панацеей
Золотая забота, как времени бремя избыть.
я жесток и могу подарить тебе жизнь а могу ничего не дарить тьму ты сам у меня заберёшь когда время придёт выход в рай воздух тёмной тяжёлой воды поумерь поумерь свою прыть жёлтый карлик остудит тяжёлый безлюдный песок
И если б даже захотел, не мог
Из этого оцепененья выйти.
плёнка на глазах и тяжесть перьев серый свет стекло на фитиле дрожь огня небытия не верю в запах бед в пассаж прошедших лет
Я изо всей силы, покачнувшись, ударил в зеркальное стекло каблуком. И еще. И оно не разбилось.
долги как нити памяти раздай их да обрежь и растворится ерунда и воспоёт помреж ни ада и ни рая сонливость пустота и благодать такая да только вот не та
Было так сыро и туманно, что насилу рассвело
оттепель грязью грядущей тоскливой развязки горе извечно пусть не от ума и не от доброты тьма в купе разве не гуще прилива из перелицованной сказки вздорен в беспечной струне и чумаз князь от детских обид обжитых младший и старший и дева не вырвали божию милость не начавшись жизнь их зимой завершилась