The land of red ashes, Savior on Spilled Blood. God save us, reawakening, tree of tears stands on the bones, sheds human foliage into white cinder.
Ольга Маркитантова Краіна чырвоных золкаў, Спас на Крыві. Крый Божа нас, крыя, слёзнае дрэва стаіць на костках, скідае чалавечае лісце ў белы попел.
я сижу прозрачным утром в забегаловке у тома жду у стойки наливает мне бариста крепкий кофе пуст стакан наполовину возразить не успеваю он в окно глядит как входит кто-то в тесное кафе как приятно тебя видеть говорит бармен за стойкой той что дверь сейчас закрыла а она зонт вытряхает отворачиваюсь чтобы не увидеть поцелуя сделав вид что их не вижу наливаю молоко открываю я газету там заметка об актёре что вчера в запое умер никогда его не знала и страница с гороскопом я ищу карикатуры замечаю наблюдает кто-то поднимаю взгляд там снаружи незнакомка внутрь смотрит на меня ли нет она меня не видит видит только отраженье я стараюсь не заметить что она задрала юбку чтоб чулки себе поправить мочит волосы ей дождь этот дождь он будет длиться до полудня буду слушать я колокола собора я твой голос вспоминаю и полуночный пикник что случился до того как дождь пошёл допиваю я свой кофе мне пора бежать на поезд
The layout designer is entering into the church. The dust in the glare shudders. By the walls
square brackets of light [seemingly] are scattered without a system.
The brick is porous. Light presses the structure from outside.
The entire amount covers what is included in the internal document.
The pollen of cooled incense and whitewash magnetically attracts to the skin
He enters to master the data, softly becoming the data himself,
enters, recalculating himself, into the structure. From the heated vent
The fly leaves for the sky - as a free molecule, a steam from a common
Перевод текста Евы Иштван
Верстальщик входит в костёл. Пыль в бликах вздрагивает. У стен
квадратные скобки света [внешне] разбросаны без системы.
Кирпич порист. Извне на конструкцию давит свет.
Вся сумма охватывает входящее во внутренний документ.
Пыльцу остывшего ладана и побелки магнитит к коже
Он входит освоить данные, мягко делаясь данным тоже,
входит, пересчитываясь, в структуру. Из гретой форточки
Муха уходит в небо — свободной молекулой, пар от общего
I wiped my spectacles. I was going to breathe one last time on the glass, one more time and from carelessness touched it with my lips, unsuccessfully leaving a visible trace on a lens too sensitive to what shouldn't be there. and I had to wipe it again and breathe again and perhaps I fell into recursion endlessly wiping my glasses and kissing the glass at the wrong moment. just as inappropriately and awkwardly like that time saying goodbye some years ago although I could have done without it, just a polite wish for the evening and shaking hands would do. Forgive me. Перевод текста Евы Иштван я протёрла очки. собралась напоследок дыхнуть на стекло ещё один раз и от неаккуратности прикоснулась губами, неудачно оставив избыток следа на не терпящей лишнего линзе. и пришлось протирать ещё раз и дышать ещё раз и, возможно, я попала в рекурсию, без конца протирая очки и целуя стекло в неудачный момент. так же неподходяще, неуместно, как в тот раз на прощание, тому несколько лет, хотя надо было бы обойтись вежливым пожеланием вечера и пожатием рук. Извини.
When the heat death arrives an out of this universe transcendent van, - a concert will explode from a nebula with an unreleased set of discographies. Deafening without a tuner, will bubble up the dust of empires and nitrites. A sand formation of all that used to be grunge and Madrid will sweep by like a storm above a penultimate horse head. Перевод текста Евы Иштван Когда подъедет тепловая смерть как вневселенский трансцедентный рафик, — взорвётся из туманности концерт неизданным десятком дискографий. Без тюнера бабахнет глухотой, всклокочет пыль империй и нитритов. Над предпоследней конской головой бураном пронесётся пыльный строй всего, что было гранжем и Мадридом.
Urban places with porous time and space stratify in the spring. Thin crust of the sleep, metamorphism reversed. Insomnia degrades into segments of a mosaic pattern, dissolves away iron and graphite, whitewashes the conscience.
Ольга Маркитантова Городские места с размытым временем и пространством расслаиваются по весне. Тоненькая корочка сна, повёрнутый вспять метаморфизм. Расщепляется бессонница на фрагменты мозаичного рисунка, вымывает железо и графит, обеляет совесть.
Lead to a new life the winter rains, the destiny spells a couple when there is not a single, a drop of a golden heart dissolves in sorrow, titanium towers are hidden in a green fog, loneliness enters the bones, rebars, pillars of this world, here is a bus, and you've got to go home.
Ольга Маркитантова Ведут к новой жизни зимние дожди, судьба пророчит двух, когда нет ни одного, капля золотого сердца растворяется в печали, титановые башни скрыты в зелёном тумане, одиночество входит в кости, арматуру, опоры этого мира, идёт автобус, и надо ехать домой.
Through clean incisions of arches and balconies shines through the shard of an angel. A piece of invisible glass, of transparent November is cut into the chest. Falls the wet body of the leaf, its' sweat, skin, flesh, salt, chaff.
Ольга Маркитантова Сквозь чистые надрезы арок и балконов просвечивает осколок ангела. Кусок невидимого стекла, прозрачного ноября врезан в грудь. Падает влажное тело листа, его пот, кожа, плоть, соль, шелуха.
In the copper light of the night streets opens a gentle wound on the crown. Happiness runs from my head, endless winter devastates us. Woman without hands white back forward comes out of blackness, carp bursts through the packet, runs out of a trolley bus.
Ольга Маркитантова В медном свете ночных улиц приоткроется нежная рана на темени. Счастье бежит от моей головы, бесконечная зима разоряет нас. Женщина без рук белой спиной вперёд выходит из черноты, карп прорывает пакет, бежит из троллейбуса.
A bitter snow manna. Instead of a rain, its' brother comes, the white seed. Sister moon sucks juice from the yellow pulp of the sun. To eat the inside half of an orange, get off the style platform, rise out of the black hole of the neighborhood, leave into the battle for a dream.
Ольга Маркитантова Горькая снежная крупа. Вместо дождя приходит брат его, белое семя. Сестра луна тянет сок из жёлтой мякоти солнца. Съесть внутреннюю половину апельсина, сойти с платформы стиля, встать из чёрной ямы микрорайона, уйти в битву за сон.